Остановка в пути" ="3" 6869. -->Новогодний вечер. Стемнело. Мы начали готовить праздничный ужин. Посреди стола водрузили елку, хранимую еще с Эль-Курны.
Хейердал хотел стать на плавучий якорь, чтобы вообще никому не дежурить на мостике, но Карло Маури — был час его вахты — благородно воспротивился: вдруг шквал? А на столе уже мерцали свечи внутри пластиковых бутылочек, сверкали над головами киносветильники Норриса. Полюбовался я на эту красоту и понял, что без Карло праздник не праздник. Пошел и категорически объявил ему это.
Карло — «Дьявол с вами!» — покорился коллективу. Живо выбросили за борт маленький парашютик, и вот уже все за столом.
Ныне мы с Германом стоим на вахте с двадцати двух до полуночи. До половины двенадцатого все было спокойно. Герман слушал по радио испанскую музыку, возле нактоуза, освещенные керосиновой лампой, ждали своего часа два стакана и бутылка с коньяком.
Вдруг ветер окреп, и парус заполоскал. Пока его укрощали, время шло. Глянул на часы — без пяти, а парус вновь, как нарочно, требует внимания. В общем, новый, 1978 год для нас с Германом наступил минут семь спустя, мы чокнулись, обнялись, пожелали друг другу счастья. После этого я растолкал Детлефа и Эйч-Пи: второй год стоим, мочи нет, сменяйте.
Утро первого января — противная качка, резкая, частая, будто по булыжнику едем. Все трещит, болтается и ломается. Левая уключина, уже расколотая, треснула заново. Вколотили клин и зафиксировали весло накрепко, так же как и ранее — правое. Теперь у нашего «Тигриса» оба плеча «в гипсе».
Ветра нет, почти не движемся, дрейфуем в сторону берега. Опасная, изнурительная качка — то, что называется «толчея».
В сущности, очередной этап нашего эксперимента закончен. Мы прошли под парусом Персидский залив, благополучно миновали Ормузский пролив и доказали тем самым, что подобная мореходная задача была по силам и древним шумерам. Им было даже легче, чем нам: на их пути не возникали ни сухогрузы, ни танкеры. Если уж мы уцелели, то они могли пройти здесь и подавно.
...Детлеф закончил штурманские расчеты. Если мы пойдем на Сейшелы, то при средней скорости два с половиной узла путь займет 22 дня, если на Мадагаскар — 38 дней, и так далее. До Антарктиды можем добраться за 80— 100 сток. Что нам стоит? Правда, на землю мы ступим очень скоро. Не через тридцать восемь и не через двадцать два дня, а гораздо раньше. Уключины нуждаются в срочном ремонте. А потому идем к Маскату, в Оман.
У нас на «Тигрисе» есть изданная в Англии книжица об Омане: «Нация строит будущее». Буквально на каждой ее странице упоминается Его Величество султан Кабус бен Сайд — полностью или сокращенно: Е. В. О чем бы ни шла речь: о школах, здравоохранении или полицейских силах, — Е. В. тут как тут. Очевидно, прежде так же писали об отце султана.
Вышеупомянутое «будущее нации» Е. В. стремится приблизить — судя по сведениям, в книжицу не попавшим, — интенсивной европеизацией султаната, распродажей национальных богатств, привлечением в страну сумм иностранного капитала, львиная доля которых оседает в сокровищницах дворцовой элиты и Е. В. персонально.
...На рассвете, вскоре после того как Норрис сменил меня на дежурстве, раздались громкие вопли и рев мощного мотора. Оказывается, нас атаковал катер береговой охраны султаната. Пулемет на нем был расчехлен.
Долго и подробно объясняем, что мы мирные путники, никого не трогаем. На катере настороженно внимали. Потом удалились, на прощание довольно злобно стукнув нас кормой.
Пустяковое происшествие, но впечатление не слишком приятное. Пошли дальше...
По правому борту берег заметно приблизился, видны даже большие деревья. Дау, которая буксировала нас в здешних прибрежных водах, внезапно притормозила. Может, что-то сломалось? Нет. Там просто заметили поблизости «сеть. Вытащили ее, взяли десятка два рыбин, завернули в пластиковый пакет деньги, привязали к сети и вернули ее на место.
Тур, наблюдая это, расчувствовался: «Как удобно и честно — и без посредников — люди обмениваются плодами трудов своих». Карло добавил: «Жаль, что все-таки деньги. Пусть бы уж прямо поменяли рыбу на рубаху или штаны». — «И пусть бы не было вокруг пулеметов», — продолжил я, не забывший свидания с полицейским катером.
Еще вчера мы радировали в Бахрейн, чтобы там попросили для нас разрешения на заход в Маскат. Сегодня с утра Норман продиктовал в микрофон список экипажа с анкетными данными, причем от меня потребовались более подробные сведения. Бахрейн заверил, что вопрос решится, но не сразу.
На горизонте тем временем показались острова Сувади. Норман вновь говорил с Бахрейном, и нас известили, что к островам подойти можем, но на берег высаживаться — ни в коем случае. Хейердал тоже подошел к рации и подробно объяснил причины нашего визита в Маскат. О мелочах вроде уключины и неисправных рулей не упоминалось. Посещение Омана запланировано с самого начала. Цель — знакомство с памятниками древней арабской культуры.
...Вплоть до последних лет сведения о древнем Омане в мировой науке были отрывочны.
Среди достославных деяний султана Кабуса числится соизволение вести на территории Омана археологические раскопки. Работы едва начались, но сразу принесли кое-что интересное.
Они подтверждают: в древности, в третьем тысячелетии до нашей эры и чуть позже, Оман входил в регион Макан, объединявший Аравийский полуостров и долину Инда. Расположенный на ключевых позициях африкано-азиатских связей, Оман торговал с шумерами и их индийскими партнерами, посредничал, перевозил и поставлял лес, медь, диорит.
Легендарные медные рудники Макана — о них масса упоминаний в шумерских документах — были, почти наверняка, в Омане.
Мог ли Хейердал, готовя экспедицию, забыть про Оман? С самого начала он лелеял желание заглянуть в султанат. Но...
Аварии на Шатт-эль-Арабе, лишняя неделя на Бахрейне, возня с веслами и парусом, а дни бегут, а корпус «Тигриса» намокает; и нужен, наконец> автономный длительный переход... Тур замолчал об Омане. Собрался пройти мимо, пожертвовать частью ради целого. Так бы, видимо, и случилось, если бы не отказали рули.
...Уже четвертое января, а Бахрейн все еще волынит, как секретарша, выручающая прогульщика-шефа: «Позвоните попозже»... «Отбыл в буфет»... «Вызвали в министерство»...
Из хижины постоянно слышатся взыванья Нормана: «Бахрейн, я — «Тигрис», «Бахрейн», я — «Тигрис»... Карло, кивнув в мою сторону, изрек:
— Крепко ты им насолил.
— Что, выяснилось что-нибудь?
— Шучу, шучу...
Шутка-то, глядишь, обернется пророчеством. Нежелательный я для султана элемент. Как, впрочем, и любой советский человек.
Вскоре после обеда нас нагнал большой катер, как и в прошлый раз, — полицейский. Подошел близко и сопровождал минут пять, а потом ни с того ни с сего ударил «Тигрис» носом.
Перекладины мачты затрещали, мы с проклятьями выскочили из хижины, стали отталкивать невежливую посудину, и с трудом оттолкнули. Так мы и не поняли, чего им от нас надо. Наверное, рулевой бросил штурвал от изумления, завидев в своих территориальных водах плавучий стог сена.
Кстати, хорошо, что стог сена, это нас и спасло, а то бы наверняка получили пробоины. Полисмены удалились, зло перекрикиваясь со своими соплеменниками на дау. Негостеприимно встречает нас Оман, да, вероятно, и не расположен он встречать радушно.
Я решил поговорить с Хейердалом. Сказал ему, что, видимо, из-за моего присутствия на борту план экспедиции под угрозой и надо искать выход. Хватит дипломатических умолчаний.
Тур, к моему удовольствию, и не собирался отмалчиваться. Я не застал его врасплох: он ждал разговора и готовился к нему.
— Обсудим ситуацию спокойно. Самое худшее, что нам грозит, — это запрещение лично тебе, Юрий, сходить на сушу. На борту ты экстерриториален и защищен флагом ООН, а на берегу — увы. Давай думать, что делать.
— Известно, что. Надуем спасательный плот, вы меня отбуксируете в море за трехмильную зону, и там я поживу, пока вы знакомитесь с памятниками древней арабской культуры.
— Это можно, — задумался Тур. — Но там глубины около шестидесяти метров. Как стать на якорь? И кто гарантирует, что тебя не протаранит какой-нибудь корабль?
Взглянули глаза — он мне, я ему — и расхохотались. Оба разыгрывали друг друга, причем он меня куда тоньше.
— Не волнуйся, — подвел Тур итог. — Вполне вероятно, что загвоздка вовсе и не в тебе.
Через некоторое время, сидя за столом, я услышал, что Норман начинает очередной сеанс связи. Почему-то его голос доносился не из хижины — видимо, вытащил аппаратуру на палубу, поскольку вечереет и внутри кубрика темновато.
Голос Нормана звучал чрезвычайно отчетливо:
— Итак, вы говорите, что сложность в русском члене экипажа?
Вот и наступила ясность.
— Слышишь? — говорю Хейердалу. — Определилось. Решай, капитан.
Тур ухмыльнулся.
— А ты пойди посмотри, что они там делают.
Перед входом в хижину в наушниках, с микрофоном в руках расположился Норман. На него уставилась стеклянным глазом кинокамера Норриса. Творилась обыкновенная съемочная показуха. Норман имитировал радиоконтакт и болтал что в голову взбредет. Мне одновременно стало и обидно — нашли о чем трепаться — и радостно: не пришло еще время переселяться на спасательный плот.
К закату оказались на траверзе Маската, миновали город и вошли в порт Матрах, то есть действовали по принципу «а Васька слушает, да ест». Мол, не сомневаемся, что впустите: не сегодня, так завтра. На берегу, очевидно, полагают так же, потому что никто нас не задержал.
Удобная гавань, огражденная молами. Мы стали ка якорь. Поздно вечером подошел полицейский катер, с него осведомились, все ли у нас в порядке, и предупредили, что навестят на утро в восемь. Заботливость с привкусом гласного надзора.
Весь следующий день мы прождали разрешения на визит. Бумагу должен подпИсать собственноручно султан, а Е. В. не до нас. Поэтому получить пропуск для гражданина социалистической страны особенно затруднительно.
Наконец вечером пришла долгожданная весть: повелением Е. В. нам разрешено пришвартоваться у пирса, а также сходить на сушу с семи утра до семи вечера.
Явился все тот же катер, взял нас на буксир и потащил к пирсу. Долго не мог выбрать, где причалить, а когда решился, то на радостях так разогнался, что мы со всего маху ткнулись в бетон боком и кормой. Поперечина мачты заскрежетала и сместилась вправо. Тур негодовал, полиция улыбалась...
Когда мы ужинали на норвежском корабле «Тур-1», нам сообщили, что я, по-видимому, первый коммунист, который сошел на берег Омана не в. кандалах. «И все еще живой», — добавил я...
...Порт Матрах, бетонный пирс. К нему пришвартовано забавное чудовище — тростниковая ладья с двуногой мачтой. Добрые жители Матраха толпой стоят и смотрят во все глаза, забыв о повседневных делах. Вот с ладьи переносят на берег огромные « лопаты», и с лопат этих льются водяные струи. Вот, восклицая «Ых! Ых!», чужеземцы лупят кувалдой по торцам опорных брусьев, будто пытаясь своротить палубу с надстройками набок.
Когда работа спорится, неохота ее прерывать. Но приказ командира — закон. (Побольше бы, кстати, таких приказов!) Тур заботится, чтобы и об этой стране мы потом судили не понаслышке, — и вот экипаж откладывает топоры, стамески и кувалды и превращается в экскурсантов, и не просто экскурсантов — в исследователей...
Сделаем отступление и отправимся мысленно назад, в минувший ноябрь, в Эль-Курну, в суматошные предстартовые дни. Тогда вокруг нас толклось множество корреспондентов. И вот один из них, репортер журнала «Квик», необычайно рослый, рыжий, с усами столь длинными, что их видно даже со спины, сообщил Туру нечто, от чего тот едва не подпрыгнул. Но сведениям, полученным сотрудниками багдадского музея истории, при раскопках на территории султаната Оман якобы только что обнаружена ступенчатая башня пирамидальной формы.
— Какой формы? Зиккурат?!
Обратимся к Большой Советской Энциклопедии: «Зиккурат (аккадское) — культовое сооружение в древнем Двуречье, представляющее собой сырцовую башню из поставленных друг на Друга параллелепипедов или усеченных пирамид (от 3 до 7), не имевших интерьера (исключение — верхний объем, в к-ом находилось святилище). Террасы З., окрашенные в разные цвета (гл. обр., черный, красный, белый), соединялись лестницами, или пандусами, стены членились прямоугольными нишами. Рядом с З. обычно находился храм. З. сохранились в Ираке (в древних городах Борсиппе, Вавилоне, Дур-Шаррукине, все — 1-е тыс. до н. э.) и Иране (в городище Еога-Зембиле, 2-е тыс. до н. э.)».
Как видно из приведенных строк, зиккураты по планете как черепки не валяются. А теперь выходило, что к списку знаменитых зиккуратов должен был прибавиться Оманский, сенсационный уже по той причине, что его нашли там, где ничего подобного не подозревалось. Вот они, черты общности легендарных цивилизаций!
Случилось так, что связаться с багдадскими учеными и расспросить их как следует Хейердалу не удалось. Мы отчалили. Проплыли Басру. Тур с нетерпением ждал Бахрейна и встречи с археологом Джеффри Бибби, чтобы подтвердилась информация, в истинности которой он не сомневался. Однако Бибби пожал плечами. И другие археологи, которых Хейердал расспрашивал на Бахрейне, тоже пожимали плечами: «Не слышали, нет, вряд ли...»
Возможно ли, чтобы буквально рядом, в соседней стране, было совершено масштабное открытие, а коллеги-специалисты о нем не знали? Радостная новость оборачивалась вздорной уткой. Тур недобрым словом помянул репортера журнала «Квик».
В Омане чаяния Тура вспыхнули с новой силой. Опять он принялся за поиски и расспросы. В ответ получал одинаковое: «Зиккурат в Омане? Невероятно!»
...Экипаж поднят на заре. Командир сухо объявил: назавтра стартуем, и потому надлежит закончить дела с веслами, погрузить воду и провиант. Этим заниматься Юрию, Гансу Питеру, Асбьерну, Детлефу. Герману — снимать на улицах Матраха жанровые сцены. Остальные отбывают в выездную киноэкопедицию. Сели в автобус и умчались. А мы, оставшиеся, засучили рукава.
Обе уключины уже стояли на местах. Проложили их пазы кожей. Прошкурили лопасти рулей. Намазывали клеем отставшие куски дерева, зажимали струбцинами и ждали, пока схватит, а тем временем готовили следующую лопасть. Проклеив, покрыли лопасти смолой, попросили подъемный кран и перенесли весла на борт.
В 19.00 пробил наш «комендантский час». Между тем путешественники не возвращались. Мы стали беспокоиться: хоть и с провожатыми, а не наткнулись ли на султанский патруль? Не хватало нам в Омане осложнений!
«Туристы» (от слова «Тур») приехали часом спустя, пропыленные и голодные, во главе с командиром, помолодевшим за день лет на десять. Нижеследующее — по их рассказам.
...До недавнего времени ни на какие памятники старины в Омане внимания не обращали... Разве что средневековая крепость в Матрахе была реставрирована. В последние годы начались археологические изыскания. Раскопками на севере Омана руководит итальянец Паоло Каста. Хейердал с ним повстречался и стал зондировать почву:
— Чем же вы сейчас заняты, дорогой Паоло?
— Исследуем древнюю ирригационную систему, связывавшую некогда побережье и медные рудники.
— Те самые, известные по шумерским летописям?
— Да, вполне возможно, что это знаменитая «медная гора» и есть.
— А не обнаружено ли там в окрестностях каких-либо сооружений из камня?
— Да торчит вроде башня, ступенчатая. А что?..
Поехали на плато — плоскую, как стол, равнину с развалинами храмов и странными стрельчатыми воротами — ни домов, ни стен, лишь ворота посреди чистого поля: одни, другие, третьи.
Здесь когда-то высилась гора, видная далеко с моря. По ней сверяли курс капитаны спешащих в Оман тростниковых судов. Суда спешили за медью. Гора-маяк целиком состояла из медной руды.
Рудокопы врубались в гору. Прорывали в ней норы-туннели. Дырявили, обрушивали, вгрызались — и за много веков сровняли гору с землей. Полностью переплавили в слитки. Но входы в туннели почему-то не тронули. И стоят они как монументы в честь былого месторождения, как памятники циклопическому труду.
Не менее циклопично то, что под ними, в недрах, под пластами грунта. Невидимое, как воздух. Глубинное, как артерии. Речь идет о «фаллахе».
В большей части Омана система «фаллах» — главный источник ирригации и водоснабжения. На горном склоне роются шахты. Верхняя — до гидрослоя, остальные — необязательно. Шахты соединяются внизу галереями. Получается подземный канал, по которому самотеком струится вода. И так до деревень, до полей, иногда за многие километры. Даже в самое жаркое время года уровень воды в системе «фаллах» меняется мало, поскольку дебит питающих ее запасов не зависит сильно от погодных колебаний.
Постройка и эксплуатация «фаллаха» требует величайшего искусства. Жители Омана владеют этим искусством издавна. Возраст многих каналов и галерей — две, две с половиной тысячи лет, встречаются еще более древние. Их и наметил к изучению Паоло Коста. У него четкие задачи и планы. Водопровод прежде всего. Что ему до примелькавшейся, полуразрушенной башни, заурядной, по плечи засыпанной песком?
Верно говорил академик Павлов: «Нет в голове идей — не увидишь фактов». Будь эти руины найдены в Ираке, их сочли бы зиккуратом, в Египте — пирамидой. А здесь башня. Башня — и все. Сколько людей равнодушно прошло мимо нее, по крайней мере за последние годы.
Груда глыб, сложенных уступами, ориентированная по сторонам света, около шести метров высотой над поверхностью, а сколько уходит в глубину, никто не мерил. Ни цветности, ни масштабности — скучный холм с нечеткими от выветривания контурами.
Холм, который даже фотографировать трудно: Карло не без причин опасается, что слайды будут крайне невыигрышны и дадут пищу сомнениям и кривотолкам. Отснять, кстати, все не успели: дорога слишком длинна. Решено отложить старт на день, с 11 января перенести на 12-е. Да и как не перенести? Ведь «холм» этот все же зиккурат! Тот самый, о котором ходили слухи, и этим слухам мало кто верил, и мы сами уже не надеялись на удачу, но нашли. Открытие подтвердилось, и в копилку достоверных фактов о шумерских связях добавился еще один. Снова Хейердал оказался прав, и снова мы убедились в том, в чем, по правде, были убеждены с самого начала, — в безусловной ценности нашей экспедиции для культуры Земли.
Тур счастлив. Распрямился, ходит гоголем. Куда девались озабоченность и брюзгливость? До чего он везучий все же! На Маканском руднике, возле арок, наклонился — и подобрал крошечный слиток меди. Кусков шлака было полно, а вот чтобы медь!.. Слиток гуляет из рук в руки, им завистливо любуются, удивляются: «Как заметил?» — «Заметил, потому что смотрел!..»
Да, смотреть и видеть далеко не одно и то же.
12 января Хейердал разбудил нас еще в полутьме.
— Мы должны стартовать не позже восьми, пока безветрие, — объяснил он. — Потому что дневной ветер постарается прижать «Тигрис» к берегу и помешает нам отойти.
Отходить решили на веслах: силы имеются, сноровка есть — покажем провожающим класс!
Привязали гребные весла с правого борта, Асбьерн на «Зодиаке» завез якорь метров на сто, мы, снявшись со швартовов, к нему подтянулись и развернули лодку носом к морю. Еще четверть часа ушло на установку весел слева, а затем Тур с капитанского мостика скомандовал: «Начали!»
Дружно, в восемь пар рук, наваливаемся. Гребем стоя, как гондольеры. Весла тяжелые, лодка тоже, но движемся. Проползаем мимо кораблей, они гудят, сигналят, на палубах солнечные искорки от направленных на нас объективов, — редкое доставлено Матраху зрелище.
Проходит тридцать минут. Гребем. Пот застилает глаза, руки деревенеют — гребем. Поворот, другой, вон уже выход из гавани, справа — гористая гряда, слева — мол: бетонные болванки выстроились на манер противотанковых ежей. Тур кричит: «Ну, еще немного! » Наваливаемся. Вторим Норману хором: «Готов — пошел! Готов — пошел!»
«Немного» растянулось почти на час. Вышли наконец. Быстро поднимаем парус. Но порыв ветра — и нас несет прямо на бетонные «ежи». Что будет, страшно представить. 40 метров, 30 метров, 20 метров — к счастью, буксирный катерок оказался рядом. Норман бросает им конец, взревел мотор, и мы вне опасности.
Буксир оттащил нас метров на двести, а там пошли самостоятельно. Ветер был южный, слабый, ему помогало течение — берега медленно удалялись.
Когда они покрылись дымкой, провожатые покинули нас, приняв на борт кассеты с отснятой пленкой. Все. Больше никаких лоцманов и буксировщиков не предвидится. Мы действительно в море одни...
Юрий Сенкевич
Информация с сайта: http://www.vokrugsveta.ru/
Системы очищения организма
Вот мы подошли к еще одному важному вопросу, разобравшись с которым, поймем простую истину - все болезни к нам приходят через рот. Наш организм обладает мощной и многоступенчатой системой очищения.
Физиологические механизмы, используемые при очищении печени
В качестве основного аргумента против этой чистки приводят такой довод — желчные протоки 3—4 миллиметра в диаметре, а камни выходят до 20 и более миллиметров и причем свободно. Такого не может быть! К...
Двенадцать тканевых солей и их функции
Тканевые соли - это неорганические минеральные компоненты тканей нашего организма. Они известны еще как биохимические клеточные соли Шусслера по имени доктора В. X. Шусслера, который выделил их в конц...
Ферменты
Ферменты необходимы для переваривания пищи, высвобождения ценных витаминов, минеральных веществ и аминокислот, которые поддерживают жизнь и здоровье. Ферменты являются катализаторами, то есть вещества...
Древняя Русь
Народы существуют в историческом времени и в географической локализации, они формируются на определенной территории в тот либо иной хронологический период, меняются ареалы распространения народов и гр...