«Вокруг света». Весной прошлого года был создан Всесоюзный институт охраны природы и заповедного дела. Но это не единственная организация, официально облеченная природоохранительными функциями. Существуют Госкомитет по гидрометеорологии и контролю природной среды, специальный главк в Минсельхозе СССР, Научный совет АН СССР по проблеме биосферы и Всесоюзное общество охраны природы, а также множество других, в чем-то сходных по своим задачам служб. Чем вызвано такое многообразие организационных звеньев и какова непосредственная сфера деятельности нового института?
Е. Сыроечковский. Многообразие... О нем, ничуть не погрешив против истины, можно сказать и так: его необходимость подтверждают воробьи, блондинки и поэты. Звучит столь же доказательно, как цитата из гороскопа, не правда ли? Но давайте разберемся без предвзятости.
В конце пятидесятых годов руководство КНР в целях борьбы с продовольственными трудностями организовало массовую кампанию по истреблению воробьев. Истребили. И сколько-то лет спустя убедились, что потери зерна от насекомых-вредителей, размножившихся в «безворобьиной среде», заметно превзошли ущерб, причинявшийся урожаю пернатыми стражами экологического равновесия.
Перенесемся на противоположную кромку Евроазиатского континента. И узнаем, что английские парфюмерные фирмы, в частности те, которые выпускают красители для волос, выступали против законопроекта, требовавшего от промышленников усиления мер по защите атмосферы от вредных выбросов. Почему? По свидетельству исследователей Бирмингемского университета натуральных блондинок становится все меньше. А вызвано это повышением содержания в воздухе серы, которая способствует потемнению волос. Таким образом, смог стал стимулятором спроса.
Народному поэту Дагестана Гамзату Цадасе принадлежат такие малоизвестные, но точные строки:
Зайцам — степи, лес — медведям. А подполье — грызунам.
Дол — коровам, овцам — долы, а кутаны — табунам.
Тот — чабанит, этот — пашет, — всем на свете место есть...
Да, с точки зрения природоведческой, всему на свете должно быть свое место. И не только пашням и выпасам. Сообщение об организации, допустим, герпетологического заповедника, едва ли кого удивило бы — медикаментозная ценность змеиного яда общеизвестна. Но вот в Антельсберге (Австрия) сейчас организован заповедник (по масштабам этой страны немалый — свыше 30 гектаров) «карликовых скорпионов» — особого вида этих, казалось бы, малоприятных и бесполезных существ.
Проблема охраны природы сложна, многопланова и в определенном смысле даже противоречива. Сама по себе она носит прикладной характер, но опирается на данные фундаментальных наук. Порождается микровоздействиями, но способна дать макроэффекты. В каждом регионе имеет собственное «лицо», перед каждой отраслью выдвигает свои специфические задачи. Рассчитывать, что с их решением может справиться какой-то один, сколь угодно мощный исследовательский центр, было бы наивно.
Разумеется, все ведущиеся в этом направлении работы должны как-то координироваться и направляться. В СССР такая обязанность возложена на Межведомственный научно-технический совет по комплексным проблемам охраны окружающей среды и рациональному использованию природных ресурсов. Наш же институт занимается в основном флорой и фауной отдельных географически обособленных территорий, заповедниками, национальными парками, памятниками природы и Другими охраняемыми территориями.
«В. С». Выходит, что по тематике ваши исследования привязаны к строго определенным регионам. Известно, однако, что антропогенные факторы, «сработавшие» на одном континенте, способны воздействовать на жителей и обитателей всех остальных. Пример с пестицидами, обнаруженными в тканях антарктических пингвинов, стал почти хрестоматийным. Можно ли в этой связи попытаться дать более широкую, может быть, даже принципиальную оценку задачам нового института?
Е. Сыроечковский. К проблеме охраны природы причастны практически все виды человеческой деятельности. Причем не только в плане хозяйственно-экономическом, но и социальном, правовом, политическом, даже философском. Поэтому сам термин «охрана природы» представляется не то чтобы устаревшим, но, в силу чрезмерной традиционности, не отражающим всей сути дела.
Сама жизнь, по Ф. Энгельсу, подразумевает «постоянный обмен веществ с окружающей... природой». Обмен. А следовательно, и какое-то ее видоизменение. И вероятно, правильнее говорить не об охране как таковой, а об рационализации природопользования. Такая рационализация, безусловно, подразумевает сохранение каких-то, иногда достаточно обширных, территорий в предельно заповедном, не нарушаемом прямым вмешательством человека виде.
Прямым вмешательством. Я нарочито подчеркиваю строгость этой формулировки. Потому что, хотим мы этого или нет, но заповедников, абсолютно не подверженных воздействию человека, сегодня уже нет и быть не может. Флора и фауна заповедников дышит единой, ныне существующей на планете атмосферой. Потребную им влагу они черпают опять-таки из единого гидросферного «бассейна». Их микроклимат, пусть очень опосредствованно, но тоже является производным нашей энергетики, — они облучаются не только солнцем, но и электромагнитными импульсами бесчисленных радиостанций.
Все это на редкость сложно взаимоувязано. Обратимся опять-таки к «Диалектике природы»: каждое достигнутое изменение может вызвать непредвиденные последствия, зачастую способные «уничтожить значение» тех, которые были нам желательны. Думаю, что не случайно это положение научного марксизма не раз привлекало внимание наших лучших фантастов.
«Аэлита» и «Туманность Андромеды» — это как бы две вехи на литературном пути развития «космической социологии». А между ними и после них — десятки произведений, в которых с большей или меньшей художественностью воссоздавались модели планет и целых миров, загубленных экологической безграмотностью их обитателей.
И если поверить все эти допущения мерилом современных научных знаний, то можно сказать весьма определенно: всего этого, конечно, не было нигде. Но такое вполне возможно в задаваемых авторами условиях. Социальное развитие, основанное на техническом прогрессе, не может игнорировать экологических закономерностей. Реальное состояние ноосферы (вводя этот термин, В. И. Вернадский не оговаривал возможность наличия недоброго разума, но она, к сожалению, существует), в свою очередь, прямо зависит от социальных основ общества, от его политического уклада.
«В. С». Известно, что в последнее время ежегодные ассигнования на цели охраны природы в СССР достигают почти двух миллиардов рублей, что только в 1979 году в действие были введены системы оборотного водоснабжения суточной мощностью около 25 миллионов кубометров. Но сами по себе такие цифры не дают возможности всесторонне оценить ситуацию. Лоси, регулярно забредающие в города, шеренги рыболовов вдоль набережной Москвы-реки — все это факты, безусловно, радующие, но все же частные. А как вы оцените положение в целом?
Е. Сыроечковский. Лично моя точка зрения не может быть вполне объективной, я — лицо заинтересованное, пристрастное. Но в наиболее общей форме могу сказать, что социалистическая система хозяйствования для рационализации использования природных ресурсов наиболее эффективна и перспективна.
Я, разумеется, знаю, что и у нас далеко еще не все идеально, что реки, пусть в меньшей степени, чем недавно, но засоряются отходами лесосплава, что есть города, над которыми тянутся «лисьи хвосты» из заводских труб, и рудничные терриконы там, где современный уровень научно-технических знаний вполне позволяет провести рекультивацию земельных угодий. Все это действительно имеет место. Но позволю себе обратить внимание на два факта, два свидетельства, которые широкой общественности, вероятно, малоизвестны.
В середине шестидесятых годов один из крупнейших тогдашних экологов — вице-президент созданного при ЮНЕСКО фонда Чарлза Дарвина, французский академик Жан Дорст, заканчивал работу над своей, теперь уже всемирно известной монографией «До того, как умрет природа». В предисловии к этой блестящей работе он написал, что именно «в СССР понята задача охраны природы и рационального использования ее ресурсов», что наша страна в этом направлении развернула гигантскую работу.
Позднее Конгресс США разбирал вопрос о выделении крупных ассигнований на исследования в области охраны природы. Необходимость этого он обосновывал опытом Советского Союза. Аргументация звучала примерно так: мы позволили русским первыми выйти в космическое пространство. Еще более непростительной ошибкой будет, если мы отстанем от них в программах охраны биосферы.
С тех пор прошло немало времени. На протяжении всех этих лет масштаб государственных мероприятий, направленных на совершенствование природопользования, возрастал весьма существенно. Достаточно указать, что добыча и переработка всех видов природного сырья за последние двенадцать лет возросла менее чем вдвое, выпуск же продукции из этого сырья увеличился в 2,7 раза. Это — уже качественное изменение структуры всей экономики, это — не преходящая, временная кампания, а в полном смысле программа, которая становится все более эффективной и действенной.
Советское государство начало реализовывать ее со времени своего становления. В самом начале двадцатых годов по инициативе В. И. Ленина создавались первые заповедники молодой республики. В подписанных им декретах, например, о создании плавучего морского института, о порядке эксплуатации охотничьих угодий и рыбных промыслов на Севере и Дальнем Востоке подчеркивалась необходимость в первую очередь «всестороннего и планомерного исследования» наших природных богатств.
Так было даже в нелегкие для страны 20-е годы. Сегодня всесторонняя охрана биосферы, рациональное, учитывающее интересы и нынешнего и будущих поколений использование всех природных ресурсов — конституционная обязанность каждого гражданина СССР. Начиная с 1975 года мероприятия, направленные на охрану водных и лесных ресурсов, воздушного бассейна и сельскохозяйственных земель, самостоятельным разделом вносятся в государственные планы развития народного хозяйства. Сегодня эти задачи решаются не одной нашей страной, а на основах социалистической интеграции — всеми государствами — участниками СЭВ, на основе двусторонних соглашений — совместно с США, Англией, Францией, Японией, Швецией, Финляндией и рядом других стран.
Международный авторитет советской науки и хозяйственной практики в деле охраны природы, совершенствовании потребления всех видов естественного сырья сегодня весьма высок. Но мне, лицу, как я уже говорил, заинтересованному, хотелось бы, чтобы голос советской науки в этом вопросе стал еще более авторитетен. А для этого надо работать, работать и работать. Нерешенных задач очень много, и зачастую они весьма непросты.
«В. С.». Наш журнал неоднократно обращался к тематике БАМа, природные условия которого, во-первых, достаточно сложны, во-вторых, по свидетельству многих специалистов, относятся к числу особо ранимых. Хотелось бы знать, какие работы институт намечает провести в районе Всесоюзной комсомольской стройки. И, если можно, еще один вопрос, более личного плана. Применительно к вашей профессии, к делу, которым вы заняты, какова ваша собственная главная мечта?
Е. Сыроечковский. Природа ранима вообще. В зонах же вечной мерзлоты — в особенности. Если где-нибудь в тропиках следы лесного пожара, полностью уничтожившего растительный покров, могут бесследно исчезнуть через сезон-другой, то в северных широтах картина совершенно иная. Колея гусеничного вездехода, дважды пересекшего тундру, способна вызвать мерзлотную эрозию, которая сама по себе может не прекращаться десятилетиями.
В этом плане БАМ для нас — непочатый край работы. Помимо мерзлотности, там очень сложный рельеф, там необходимы горнопроходческие и земляные работы большого масштаба, там нужно строить и обживать целый ряд населенных пунктов, сочетая все это с максимальным сбережением всех богатств дальневосточной тайги. Так что для наших специалистов БАМ — это зона повышенного внимания. Так же, кстати, как и нефтегазоносные районы Западной Сибири.
Вообще, надо сказать, что Сибирь, Дальний Восток, районы Крайнего Севера очень перспективны для исследований по нашему профилю. Они нуждаются в особой заботе уже в силу одного лишь мерзлотного своего режима. Ведь на зону вечной мерзлоты приходится почти половина территории Советского Союза — представьте-ка себе диагональ, проложенную от Мурманска к Владивостоку. Ну а кроме того, мы убеждены, что в этих регионах, практически еще не испытавших побочных воздействий технического прогресса, рационализация природопользования способна дать наибольший эффект.
И это не только наша точка зрения. В феврале минувшего года по рекомендации ряда исследовательских учреждений принято решение о создании совершенно уникального высокоширотного арктического заповедника — Таймырского. Это будет гигант, по территории — 1,5 миллиона гектаров — почти в полтора раза превосходящий и Кроноцкий и Алтайский заповедники, пока самые крупные в нашей стране. Да и по сложности стоящих перед ним задач, пожалуй, тоже. Даже организация егерской службы на таком протяженном пространстве — дело непростое. А ведь нам необходима еще и исследовательская база.
В прошлом году большую экспедицию мы посылали и в Тюменскую область. Задача — разработка комплексной территориальной схемы охраны природы этого региона: его растительного и животного мира, заповедников и памятников природы. Здесь должна быть завершена принципиальная программа всех работ, основанная на системном анализе. Многое предстоит сделать и у нас под Москвой.
Парк, окружающий институт, намечено превратить в музей охраны природы, музей-полигон, посещая который люди учились бы заботиться о «братьях наших меньших», познавали богатство растительного мира — и не только здешней, среднерусской полосы, отдыхали на берегу прудов, ставших краем непуганых рыб. Хельсинкский акт Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе подтвердил, что «защита и улучшение окружающей среды» — задача всех стран и народов. Конечно, хотелось бы, чтобы наш музей приносил пользу этому благородному делу.
Что же касается главной личной мечты — поделюсь. Экология, на мой взгляд, это наука, обращенная в будущее. Ее развитие очень важно для нас сегодня, но еще большую роль сыграет она в судьбах будущих поколений. И конечно же, это наука, которая должна делаться умами и руками молодежи. Я мечтаю о том, чтобы охрана природы стала всесоюзным делом Ленинского комсомола.
Чтобы когда-то — чем скорее, тем лучше — стало возможным организовать Всесоюзный комсомольский субботник. Полученные от него средства перечислить в фонд строительства научно-исследовательского экологического центра. И построить его в Шушенском. Как действующий мемориал той заботы, которую В. И. Ленин уделял делу охраны природы. И как мозговой центр рационализации использования природных ресурсов Севера, Сибири, Дальнего Востока. Мне пока «только» пятьдесят, и я очень надеюсь еще поработать в этом научном центре.
Информация с сайта: http://www.vokrugsveta.ru/
Значение нормального чередования сна и бодрствования
Для человека, как и для большинства организмов на Земле, ведущих дневной образ жизни, период активности и бодрствования соответствует светлому времени суток, период же покоя и сна - темному. Такое р...
Проблема перестройки ритмов сна и бодрствования
Издавна люди задумывались над вопросом: что лучше - длительный сон через большие интервалы времени или же, наоборот, кратковременный сон, но с большей частотой?
Известно, что сон у детей до пяти лет...
Сон и его физиологические проявления
Сон - жизненная необходимость каждого человека. Но исчерпывающего ответа на вопрос, что же такое сон, наука, к сожалению, еще не в состоянии дать. Дело в том, что механизмы сна и бодрствования достат...
Циклы ночного сна человека
C помощью ЭЭГ выявлены два вида сна: спокойный - медленный и активный - быстрый. Оба вида сна имеют множество других названий. Так, медленный сон имеет до 14 наименований, быстрый - до 22. Наиболее р...
Нарушения сна и их причины
Каждый из нас знает, что значит недоспать. Это и сонливость в течение всего дня, и вялость, и даже плохое самочувствие. На следующую ночь для того чтобы, выспаться и лучше чувствовать себя, необходи...